[UtanoPrince-sama]

Название: Согреться
Автор: Niiraell
Пейринг: Токия/Отоя
Рейтинг: NC-17
Бета: сирота я
Жанр: романс/пвп
Количество слов: 2285
Дисклеймер: не мое
Саммари: заявка была такая: ""Токия/Отоя. Отоя подвернул ногу, когда гонял мяч с Сё, и не может выступать. Токия выговаривает обоим, не жалея лексикона, а потом в комнате долго и с чувством объясняет валяющемуся на кровати Отое, кто он и как долго будет гореть в аду за сорванный концерт. Потом (через сколько времени, сама решай) ему становится совестно, потому что Отоя грустный и реально собрался гореть в аду. Пусть Токия извиняется и утешает Отою до искр из глаз. Юст Токии.""
Размещение: с разрешения автора
Примечания: написано по заявке. Получилось не совсем то, что надо, и качество текста не очень.
«Я хочу петь – это все, что у меня есть», - сказал он тогда Харуке. И это была правда. А когда он смотрел на Отою – словно ощущал родственную душу. Он был таким же, когда пришел в шоу-бизнес. Открытым и ярким. Наивным. И очень скоро понял, что быть таким нельзя – этот мир сцены и софитов жесток и не прощает ошибок. Никаких, и Токия учился изо всех сил. Спрятал себя, все то хорошее, что было в нем с самого начала. Снаружи остались холод и нелюдимость…
Но кажется, Отое было все равно. Он лип к Токие с вопросами, делился последними новостями, радостями и успехами. Даже когда Ичиносе отмахивался от него, никогда не обижался, настолько легким был его характер.
Вон он, мяч гоняет с Сё. Сбрасывает лишнюю энергию, словно ее больше девать некуда.
Токия смотрел на них, веселящихся, беззаботных, из открытого окна класса на первом этаже, и завидовал. Хотелось тоже… вот так. Отбросить все, тяжким грузом давившее на плечи и носиться, пиная мяч, ощущать ветер в лицо и радость, легкими пузырьками насыщающую кровь, и делающую тебя легким-легким…
Отоя высоко подпрыгнул, чтобы поймать мяч, Сё кинулся наперерез… И Токия понял, что сейчас дурной малыш собьет Рыжика и выскочил в окно, понимая, что не успевает.
Когда он подбежал, Отоя лежал на спине, сжимая обеими руками лодыжку и кусая губы от боли. Рядом бестолково топтался растерянный Сё.
- Ну и что теперь? – ледяным тоном осведомился Токия, прожигая убийственным взглядом обоих. – Нельзя было поосторожнее? О чем вы думали вообще? Завтра концерт, вы вообще понимаете, сколько людей подвели своим легкомыслием? И в первую очередь группу и Харуку!
Сё, обычно вспыльчивый, стоял и молчал, пряча глаза, не находя слов для оправдания.
- Давай, потихоньку поднимайся, - велел Ичиносе, подавая Отое, бледному от боли и с пылающими от стыда ушами, руку, чтобы тот потихоньку встал. – Помогай, чего стоишь, - шикнул он на Курусу.
Пока ковыляли до медпункта, Сё и Отоя узнали о себе много интересного, в том числе то, что они самые безответственные певцы в мире. Так что к концу путешествия уши у обоих горели так, что от них можно было прикуривать.
Из медпункта Отоя вышел бледный и хромающий, с перевязанной лодыжкой. Оказалось, что перелома, как боялся Токия, все-таки нет, но растяжение не позволит ему завтра свободно танцевать на концерте.
В комнате Отоя лег на свою кровать и сразу отвернулся к стене, чтобы не видеть нахмуренного Токию. Но тот и не думал оставлять Иттоки в покое. Ичиносе был настолько зол, что остановиться уже не мог – слишком он испугался за Рыжика.
- Вы о чем думали? – ледяным тоном начал Токия, стоя у кровати и недовольным взглядом сверля затылок Отои, покрытый светло-рыжим пушком, таким трогательным, что хотелось прикоснуться, погладить… - Завтра концерт, а теперь что? Что скажет Блистательный? А главное, что подумает Харука?
Отоя буркнул что-то себе под нос, но повернуться не соизволил.
- Харука, конечно, пожалеет, - безжалостно продолжал Токия. – Но все остальные – нет! Это шоу-бизнес, как ты не понимаешь? – Ичиносе несло. Сейчас он выплескивал именно свою боль, даже не замечая этого. – Сожрут и не подавятся! Стоит сделать маленькую ошибку и все, на исправление промаха потребуется много времени! Если вообще сможешь исправить! Мир сцены – не ясли-сад, это гадючник, и стоит стать слабее – тебя попросту сожрут! Раздавят, превратят в ничто!
Отоя всхлипнул.
- И как мы без тебя теперь? Ты вообще слышал о таком слове, как «ответственность»? В нашем деле важен не только голос, но и внешность, а главное здоровье!
- Я смогу выступить, - глухо откликнулся Отоя.
- Да неужели? – Токия нервно прошелся по комнате. – Вечером репетиция, вот и поглядим. Хотя я не уверен, что твоя нога заживет до завтра.
И вышел, направившись к Сё, чтобы переговорить еще и с ним.
Курусу, нахохлившись, сидел на кровати, слушая легкомысленное воркование Нацуки, который сочинял стихи для новой песни, и почти не обратил внимания на присутствие Ичиносе. Но как только Токия начал свою обвинительную речь, отодвинул стул от стола и пронзительно глянул на пришедшего. Токия почувствовал, как по спине поползли мурашки, словно он опять столкнулся с Сацуки.
- Токия, - мягко произнес Нацуки, - Сё ведь не виноват в случившемся. Ты лучше нас всех знаешь, как важно сбросить напряжение перед выступлением. Это просто несчастный случай, с кем не бывает, правда, Сё-кун? – на его лице появилась та самая сиропно-сладкая улыбка, которая Ичиносе, честно говоря, бесила. – Так что не усугубляй, пожалуйста, а лучше утешь своего соседа. Он скорее всего места себе не находит. Будешь печенье?
- Нет, - буркнул Токия, кинув сердитый взгляд на взъерошенного, как потрепанный воробей, Сё.
Токия вышел, но возвращаться в комнату не стал – выдерживать виноватые взгляды Отои, или его молчание, не хотелось.
И на репетицию Иттоки ожидаемо не пришел.
Токия вернулся в комнату, когда уже было совсем поздно. После изматывающей работы он устал, и даже не стал зажигать свет. Ичиносе подошел к кровати Отои – тот спал, по-детски подложив ладонь под щеку. Токия всмотрелся в спокойное лицо соседа, тронул рыжую прядь, отводя ее со лба… и отдернул руку, как будто обжегся.
Торопливо отошел к своей кровати, лег поверх покрывала, не раздеваясь, закинул руки за голову, бездумно глядя в потолок. И, словно нарочно, из темноты поползли воспоминания. Горькие, ядовитой кислотой разъедающие душу.
Блистательный Саотоме был ничем не лучше остальных продюсеров. Может, немного честнее, и не торговал телами своих выпускников. Токия сглотнул – ему же пришлось пережить и это. Парень зажмурился до разноцветных кругов перед глазами. Как больно! Почему он до сих пор не может этого забыть?
«Ты должен в ногах у меня валяться», - слова бывшего продюсера все еще жгли его. Что подобрал – правда. Обучил, вывел на сцену – да. Но за все это Токия заплатил высокую цену. И сломался. Стал просто поющей куклой без души. Улыбался в объективы фотоаппаратов, а душа кричала от боли. Шутил на камеру, а внутри все застывало от холода. И все время ждал очередного предательства. Как же он устал… Его даже посещали мысли о том, чтобы покончить с собой, но времени все никак не находилось, он как заведенный крутился круглые сутки, уже глубокой ночью падая в кровать и не видя никаких снов.
Теперь, освободившись, и заключив контракт с Саотоме, пообщавшись с другими ребятами, с удивительной Харукой, стал понемногу оттаивать. Благодаря Харуке он вспомнил как это – петь сердцем. А благодаря Отое – понимать, что живой. И что на свете есть еще такие хорошие и чистые люди, как он.
Токия тяжело вздохнул, прикрывая глаза. По щекам сбежали две мокрые дорожки – слезы?! Он так давно не плакал… Даже когда это случилось в первый раз…
Токия почувствовал, как на кровать кто-то сел и удивленно распахнул мокрые от слез глаза. Отоя сидел рядом и смотрел с таким искренним участием, что Ичиносе сперва не поверил своим глазам.
- Токия, - взволнованно начал Отоя, - почему ты плачешь? Из-за меня? Из-за концерта? Нет, - он зажмурился и помотал головой. – От этого не плачут. Что случилось, пока я спал? Токия? Не молчи, пожалуйста. Что-то плохое?
Токия трудно перевел дыхание, чувствуя, как жаром опаляет щеки и низ живота. Отоя был так близко – только протянуть руку… Но нет, нельзя. Он бы ни за что не поступил с этим чистым, невинным существом так! Он никогда не заденет его чувств – он не хотел, чтобы Отоя смотрел на него с презрением.
- Ничего, - сипло ответил он, вытирая глаза. – Все в порядке. Просто… вспомнилось неприятное.
Отоя весь просветлел от своей солнечной улыбки и отвел прядь волос с лица лежащего парня. Ичиносе перевел взгляд на эту улыбку и невольно облизнул внезапно пересохшие губы, одновременно пытаясь сглотнуть комок, вставший в горле.
- Знаешь… - Отоя смущенно посмотрел на Токию, - я сейчас наверное сделаю ужасно дурацкую вещь… Можешь потом презирать меня сколько угодно.
Он ловко прижал запястья певца к подушке и мазнул поцелуем по губам.
- Дурак, - устало произнес Токия, даже не попытавшись освободиться. На душе сразу стало легче и теплее, словно солнцем пригрело. В голове моментально образовалась каша: зачем он это сделал, дурачок? Разве он не понимает, что творит?
- Да? – Отоя склонил голову к плечу. – Почему?
Ичиносе хотел ответить, что тот совершенно не умеет целоваться, как тот поцеловал его второй раз, блестя в темноте шальными глазами. На этот раз Отоя накрыл его губы своими, втянул его нижнюю губу в теплый, мягкий рот и провел по ней языком. Токия чуть не застонал от разочарования, когда все достаточно быстро закончилось.
- А так? – спросил Отоя, глядя в глаза Ичиносе, его руки подрагивали от дерзости, но запястий парня он не отпускал.
- И где ж ты целоваться научился, - беззлобно усмехнулся Токия.
- Я читал, - краска бросилась в лицо Отое, и он отдернул руки так, словно обжегся. – Прости, не смог сдержаться.
- Мне нравится, что ты настолько искренний, - Токия провел большим пальцем по щеке Отои. – Это дорогого стоит, - рука скользнула на шею. – Но целоваться следует вот так… - он притянул Иттоки себе на грудь, впиваясь поцелуем в его рот, лаская, изучая… Тот не сопротивлялся, вцепившись в парня, сжимая руки на его плечах.
- Значит, я тебе нравлюсь? – тяжело дыша, спросил Отоя, когда они разорвали поцелуй.
- Очень, - Токия смотрел на него с удивлением. Почему он не шарахается, и ведет себя словно так и надо? – Но я пойму, если ты больше не захочешь даже смотреть в мою сторону.
- Почему это? – удивился Отоя глянув сверху на так и не потрудившегося подняться Токию. – Я ведь тебя люблю, разве этого мало?
- Что? – Токия сел так резко, что даже голова закружилась.
- А ты разве нет? – у Иттоки был настолько наивный взгляд, что Токие захотелось поцеловать его снова. Как же его манило это солнечное тепло Отои, хотелось нежиться в его лучах, согревая замерзшую душу.
Ичиносе снова нахмурился, мрачное настроение снова наползло на него, заставляя сердце похолодеть.
- Ты знаешь, как это называется? – холодным тоном произнес Токия, отодвигаясь. – Держись от меня подальше – тебе же лучше.
- Не-а, - помотал головой Отоя, снова обезоруживающе улыбаясь. – Я тебя больше не боюсь. И не отпущу. Я видел тебя – настоящего. Теперь не сбежишь и не закроешься своими ледяными щитами. Не знаю, что произошло с тобой раньше, но постараюсь помочь, как смогу. Ведь любящие люди должны помогать друг другу, разве нет?
- Отоя, перестань… - поморщился Токия, но не успел закончить фразу, оказавшись прижатым к постели гибким телом Иттоки. Ичиносе попытался его отпихнуть, но добился только того, что тот скатился к стене.
- Я же сказал, не сбежишь, - улыбнулся Отоя, проводя пальцами по губам Токии, чуть надавливая.
- Что ж ты творишь! – вскинулся Ичиносе, перехватывая его руку. – Ты вообще соображаешь, чем это может закончиться?
- Потому и творю, - хихикнул Отоя, выворачиваясь из цепкой хватки Ичиносе, и тут же сплетая свои пальцы с его. – Я этого хочу, так же как и ты. Лучше сдайся.
Токия был поражен – этот интимный жест Иттоки был настолько искренним и естественным, что Ичиносе застыл в замешательстве на пару секунд. Чем, собственно, Отоя и воспользовался – ловко извернувшись, навис над Токией, прижав и вторую руку к подушке, приблизил лицо к его.
- Почему ты мне не веришь? – произнес он, виновато блестя глазами. - Ведь это так здорово – кого-то любить. Отдавать тепло. Делиться им.
- Верю, - успел выдохнуть Токия, прежде чем Отоя вовлек его в новый поцелуй.
Тепло… Боже, как же тепло с ним…
Токия целовался настолько самозабвенно, что даже мыслей в голове не было. Никогда в жизни с ним не происходило ничего подобного, и теперь он наслаждался каждой минутой этого восхитительного ощущения.
Они оторвались друг от друга только тогда, когда Отоя нечаянно задел свою больную ногу и дернулся от боли.
- Прости, - Иттоки виновато смотрел на Токию своими наивными глазищами. – Я был неосторожен, но больше такого не повторится. Завтра все равно смогу выступать. Но сегодня я хочу быть твоим. Чтобы доказать, что я не лгу, и что ты мне дорог.
- Что?! – Токия изумленно смотрел на Отою, на губах которого играла легкая улыбка, а пальцы теребили пуговицы, расстегивая рубашку. – Ты хочешь зайти так далеко?
- Хочу, - кивнул Рыжик, беззастенчиво скидывая рубашку на пол, и возясь с ремнем. – Пока я могу сказать тебе это, и сделать… Ты ведь меня хочешь, - Иттоки кивнул на бугорок на джинсах Токии. – И я тоже.
Иттоки говорил убийственно прямо, и у Ичиносе не находилось слов возразить этой искренней прямоте. В этом весь Отоя – бесхитростный, теплый, уютный, ласковый.
Токия оглядел разворошенную постель и бессильно откинулся на подушку, прикрывая глаза. Как же низко он пал… соблазнить Отою… Хотя скорее Иттоки сам соблазнял Ичиносе. И, кажется, нисколько не переживал по этому поводу. Тело горело, требуя продолжения, но поступить так с Отоей…
Токия дернулся, когда пальцы Рыжика пробежались по пуговицам его рубашки, расстегивая их, вжикнула молния на джинсах – Токия еле сдержал облегченный вздох, когда неприятное ощущение давления наконец исчезло.
Ичиносе открыл глаза – Отоя, обнаженный и – этого невозможно было не заметить – желающий его, отпихивал в сторону кучу одежды на полу, одновременно пытаясь стянуть с Токии тесные джинсы – даже губу закусил от усердия.
- Вот упрямый! – сил терпеть больше не было. Хотелось отпустить себя, ощутить на губах солоноватый вкус кожи Иттоки, от одной только мысли об этом жар прокатился по всему телу.
Токия поднялся, скидывая одежду. Будь что будет. Отоя смотрел на него восхищенным взглядом, протянул руку и погладил выпирающую косточку на бедре. А потом подтянул Токию к себе и поцеловал это место, обкатывая языком.
Ичиносе всхлипнул, колени подогнулись от этого простого прикосновения, превратившись в желе. Отоя придержал его и опустил на разворошенную постель.
- Где ж ты научился такому, - тихо произнес Токия, притягивая Отою к себе поближе. – Тоже читал?
- Ага, - Отоя улыбнулся, но щеки опалил румянец. – Тебе ведь понравилось? Правда что дальше я смутно представляю.
- Тогда предоставь все мне, - Токия опрокинул его на спину, нависая сверху. – И ты сам напросился.
Возбуждение острым водоворотом затянуло обоих. Под умелыми руками Токии напряженное тело Отои постепенно расслаблялось, он таял, пытаясь ласкать в ответ, гладя влажную горячую кожу груди и спины, но руки его не слушались, бессильно падая на ослепительно-белую простынь, чтобы сжать уже ее. Яркая шевелюра Иттоки разметалась по белоснежной подушке, горя алым цветком, и сам Отоя – раскрасневшийся, подрагивающий от его смелых прикосновений, и такой желанный – сейчас принадлежал только ему. Отоя не сомневался в своих действиях, не сомневался в своих чувствах. Если у Токии мелькнула мысли, что он это делает нарочно, чтобы задобрить его, то теперь они развеялись без следа – Рыжик отдавался ему так бесстыдно-искренне и уверенно, словно делал это не раз. У Ичиносе даже мелькнуло трусливое предположение, что у Иттоки это далеко не первый раз. Но уже через время смог убедиться, что ошибся.
Отоя, распахнул темные глазищи, когда Токия начал осторожно двигаться в нем, позволяя привыкнуть, не сжиматься от непривычного ощущения. Иттоки слабо улыбнулся ему, и погладил по щеке, скользнув ладонью по коже груди и живота, твердой гладкой ладонью, сглотнул, дыша через раз.
- Больно? – Токия остановился. Причинять боль он не хотел.
- Н-нет, - выдохнул Иттоки. – Непривычно… Н-не останавливайся… о-ох… пожалуйста.
Токия склонился и поцеловал его в теплые податливые губы, мягкие, как у девчонки, и продолжил движения. Отоя рвано вздыхал, вскоре с его губ стали срываться откровенные стоны, которые он и не думал сдерживать. Влажные пальцы комкали простынь, давно сбившуюся под ними, тело выгибалось, вздрагивая от новых, никогда не изведанных прежде ощущений, тренированный живот поджимался – это все заставляло Токию заводиться, впервые терять голову от этого безумного зрелища.
Отоя, беспомощный и открытый, доверившийся ему с такой искренностью, какой Ичиносе не видел никогда и ни у кого, сейчас принадлежал ему и только ему. И, сквозь ошеломляющее удовольствие – такое было с ним впервые, он отчетливо понимал, что не отдаст это рыжее сокровище никому. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного, и сейчас просто купался в жарком мареве наслаждения, подчиняясь только бешеному ритму страсти. Иттоки обнимал его ногами, пытаясь притянуть как можно ближе, то цеплялся руками за него, то отпускал снова, мечась под наваливающимся на него парнем, и выстанывая его имя.
Ичиносе и предположить не мог, что оргазм может действовать так, словно ты уже умер, и душа отделилась от тела – такого ошеломляющего наслаждения просто не могло быть. Но оно было.
Отоя все еще крепко прижимал его к себе, когда Токия пришел в себя и смог, наконец, ощутить тело, наполненное негой и приятной тянущей истомой в мышцах.
- Отпусти… - Токия сполз с Иттоки, откинулся рядом на подушку, пытаясь выровнять дыхание и унять все еще колотящееся сердце.
Отоя улыбнулся, цапнув со стула полотенце Ичиносе, вытер им живот и бросил на пол. Повернулся на бок, лицом к любовнику.
- Я ни о чем не жалею, - Иттоки, провел пальцем по губам Токии, предупреждая вопрос. – Я знал, на что иду, знал, что пути назад не будет. Мы похожи, ты ведь со временем расскажешь, что заставило тебя стать таким… холодным?
- А ты уверен, что тебе это нужно? – Токия сгреб мокро-горячее тело парня в охапку, придвигая к себе как можно ближе. Отвел со лба мокрые алые прядки, обвел пальцем линию лица, остановившись на губах.
- Я хочу знать о тебе все, - Отоя, казалось, сиял от счастья. – И я хочу, чтобы тебе больше никогда не было больно и одиноко…